Шумно ужинали, смеялись. Пили пиво и коньяк. Воронько молчаливо сидел, — прямой, с серьезными, глядящими в себя глазами, с нависшим на очки
крутым лбом. Такая обычная, седенькая, слегка растрепанная бородка… Сколько сотен, может быть, тысяч жизней на его совести! А все так просто, по-товарищески, разговаривают с ним, и он смотрит так спокойно… Катя искала в этих глазах за очками скрытой, сладострастной жестокости, — не было. Не было и «великой тайной грусти».
Неточные совпадения
Там молодой, черный как деготь, негр, лет двадцати и красавец собой, то есть с
крутыми щеками, выпуклым
лбом и висками, толстогубый, с добрым выражением в глазах, прекрасно сложенный, накрывал на стол.
Молодой человек долго стоял, потирая
лоб, потом стал
крутить усы, потом посмотрел на рукав своего пальто; наконец, он собрался с мыслями. Он сделал шаг вперед к молодой женщине, которая сидела по-прежнему неподвижно, едва дыша, будто в летаргии. Он взял ее руку...
Она ушла в угол, где стояла кровать, закрытая ситцевым пологом, и Андрей, сидя у стола, долго слышал теплый шелест ее молитв и вздохов. Быстро перекидывая страницы книги, он возбужденно потирал
лоб,
крутил усы длинными пальцами, шаркал ногами. Стучал маятник часов, за окном вздыхал ветер.
Тонкий, как тростинка, он в своём сером подряснике был похож на женщину, и странно было видеть на узких плечах и гибкой шее большую широколобую голову, скуластое лицо, покрытое неровными кустиками жёстких волос. Под левым глазом у него сидела бородавка, из неё тоже кустились волосы, он постоянно
крутил их пальцами левой руки, оттягивая веко книзу, это делало один глаз больше другого. Глаза его запали глубоко под
лоб и светились из тёмных ям светом мягким, безмолвно говоря о чём-то сердечном и печальном.
Сон не умирил его духа, не разгладил морщин на
крутом его
лбе; мрачен сидел он несколько времени поперек своей кровати и вдруг крикнул: «Мазан!..» Мазан давно лежал на двери, смотрел в щелку и, по обыкновению, сопел без милосердия.
Проснулся дедушка, обтер жаркою рукою горячий пот с
крутого, высокого
лба своего, высунул голову из-под полога и рассмеялся.
Хотя я не раз видел прежде Захара и Максима, но теперь я взглянул на них с особенным интересом. Лицо Захара было темно, брови срослись над
крутым низким
лбом, глаза глядели угрюмо, хотя в лице можно было различить природное добродушие, присущее силе. Максим глядел открыто, как будто ласкающими серыми глазами; по временам он встряхивал своими курчавыми волосами, его смех звучал как-то особенно заразительно.
Ежов задумался, не переставая вертеться и
крутить головой. В задумчивости — только лицо его становилось неподвижным, — все морщинки на нем собирались около глаз и окружали их как бы лучами, а глаза от этого уходили глубже под
лоб…
Вынул он, помню, руки из карманов и стал
крутить обеими свои длинные усы, а брови на
лбу у него дрожат. Потом быстро спрятал руки и говорит...
Так понятно мне было его лицо: этот видневшийся из-под соломенной шляпы
крутой низкий
лоб, похожий на
лоб моего мужа, этот красивый прямой нос с раздутыми ноздрями, эти длинные остро-припомаженные усы и бородка, эти гладко выбритые щеки и загорелая шея.
Только вдруг татарин у нас уши насторожил. Чутки они, татары-то, как кошки. Прислушался и я, слышу: будто кто тихонько по реке веслом плещет. Подошел ближе к берегу, так и есть: крадется под
кручей лодочка, гребцы на веслах сидят, а у рулевого на
лбу кокарда поблескивает.
Марой был совсем простец, даже неграмотный, что по старообрядчеству даже редкость, но он был человек особенный: видом неуклюж, наподобие вельблуда, и недрист как кабан — одна пазуха в полтора обхвата, а
лоб весь заросший
крутою космой и точно мраволев старый, а середь головы на маковке гуменцо простригал.
Но тут Анна Фридриховна вытаскивает из угла музыкальный ящик «Монопан» и заставляет Чижевича вертеть ручку. После небольших упрашиваний околоточный танцует с ней польку — она скачет, как девочка, а на
лбу у нее прыгают
крутые кудряшки. Затем вертит ручку околоточный, а танцует поручик, прикрутив руку хозяйки к своему левому боку и высоко задрав голову. Танцует и Алечка с опущенными ресницами и своей странной, нежно-развратной улыбкой на губах.
Ясно, что эти
крутые багровые щеки, готовые лопнуть каждую минуту вместе с серыми глазами навыкате, этот узенький
лоб, сплюснутый нос и темные волосы без проседи, несмотря на пятидесятый год, могли только принадлежать бойкой и энергичной женщине.
Бледная, как изразцы печи, у которой она стояла, Наташа Румянцева с дико и испуганно расширенными глазами безмолвно смотрела на Пашку. Выбившиеся пряди волос, успевшие выпорхнуть из прически и завиться еще пышнее и
круче, упали ей на
лоб, и испуганное, пораженное неожиданностью лицо казалось еще бледнее от их темного соседства.
На
лбу —
крутом, низком, обтянутом желтеющей кожей — держалась крупная морщина. Бесцветные желтоватые глаза его озабоченно хмурились.
Дворником был дурачок Петенька. Лет под сорок, редкая черная бороденка, очень
крутой и высокий
лоб уродливо навис над лицом. Говорил косноязычно и в нос, понимать было трудно. Самую черную работу он еще мог делать, — рубить дрова, копать землю в саду, ко уж поручить ему печку протопить было опасно, — наделает пожару. И опять: как такому отказать? Куда он денется?
Крутой, очень высокий
лоб, редкая бородка, поношенный сюртук.
Хромой, коротконогий; плотное квадратное туловище; большой, высокий
лоб,
крутые завитки коротких рыжих волос, апельсинно-рыжая борода; умные зеленоватые глазки смотрят с всегдашней готовностью к насмешке.
Большая голова с высоким
лбом, землистое лицо, в очки смотрят тусклые, близорукие, как будто ничего
крутом не видящие глаза, нижняя губа отвисла, голос шамкающий.
И вот опять сидит с бородою, с
крутым, нависшим
лбом, в тихом восторге вслушивается в себя и говорит умные слова о жизни.
Лицо круглое, как мапемонда, [Карта полушарий (фр.).] синеватое, задавленное масленым галстуком, на котором покоился тучный, двумя ступенями, подбородок; бородавка на левой щеке, умильно-важная физиономия,
крутой сияющий
лоб, вделанный в мучной насаленный оклад с двумя мучными же мортирами по бокам и черным кошельком назади, одним словом, это все был сам Василий Кириллович Тредьяковский.